По рации специальным кодом была установлена связь с разведотделом армии. Эрастов доложил, что задача, поставленная перед ними , не выполнена, что штаб противника исчез неизвестно куда, а батальон окружен и готовится к бою с превосходящими силами противника, имеющего и танки.

     Ответ гласил:

     — Вас понял. Помочь пока ничем не можем — фронт пришел в движение. Cтарайтесь прорваться по квадратам Б17-Б18. Второй.

     После окончания сеанса связи комбат, сгорбившись, вышел из здания школы с невеселыми думами. "Да-а, вот и пришла расплата за риск. На войне частенько р счет с просчетом рядом идут. Ну что ж, остается только драться!"

     Со стороны леса вдруг раздался усиленный мегафоном голос на ломаном русском языке:

     — Ахтунг! Внимание! Русские зольдаты унд официрен! Вы есть окружены! Здавайсь! Германское командование сохранит вам жизнь. На размышление — полчаса. Знак здачи — белый флаг. Пофторяю…

     Эрастов позвонил Мачихину:

     — Восьмой, что у тебя?

     — Пока что-то не идут, товарищ седьмой. Моторы не слышно.

     — Они предлагают сдаться. Дают на раздумье полчаса.

     — А-а, ну что ж, объявлю ребятам перекур с дремотой!

     — Хорошо! Будьте готовы к обратной дороге через квадраты Б17-Б18. Все!

     Ровно через полчаса немцы пошли в атаку. Завязался жестокий бой. Наши пулеметчики, минометчики и расчеты ПТР работали почти непрерывно. Особенно тяжело пришлось группе Мачихина. Под прикрытием танков немцы подошли вплотную к линии обороны наших бойцов. Один танк, правда, подбили саперы, сумевшие подтянуть на стальной проволоке под гусеницу противотанковую мину. А другие залпами своих пушек уничтожили наши минометные расчеты и ст нковый пулемет.

     Вахрушев, ища лучшую позицию для себя, заполз в траншею, оставшуюся от немцев. Ворочая свой ПТР как пушинку, он крикнул находящимся в ячейках Матвееву и Лихачеву:

     — Здорово, разведка! Как дела?

     — А то ты не видишь, что танки наших давят?! — заорал Матвеев, — стреляй скорее!

     — Счас, счас!

     Вахрушев достал из подсумка пузатый патрон, зарядил свое грозное оружие, прицелился и нажал на спусковой крючок. Фиолетовым огоньком пуля чиркнула по броне. Танк по-прежнему шел вперед. Вахрушев выругался, быстро зарядил ПТР снова и, сделав поправку, выстрелил снова. Из жалюзи танка вымахнул косяк огня, тут же повалил жирный, туго завитый дым, который заволок и боковину машины и башню.

     — Готов! — воскликнул Лихачев, стреляя из автомата по немецкой пехоте, — давай, лупи другой!

     Третий танк подбил  своим коронным метким броском ефрейтор Дедюхин, но пулеметчик успел его сразить в самое сердце. Бездыханным упал Фрол Семенович на свою позицию и затих.

     Опять пошла рукопашная. Прорыв ликвидировали большими усилиями всех сил.

     А от леса бежала новая волна атакующих, но уже без танков. И эта атака была встречена дружным огнем и отражена. Если б она была несколькими минутами раньше, то нашим было бы несдобровать.

     После всего в строю осталось 64 человека, 12 тяжелораненых были снесены санитарами в подвал школы.

     Через некоторое время уже наши бойцы попытались атаковать позиции немцев и прорваться к лесу, но встреченные шквальным огнем вернулись на исходные позиции.

     В тревожном ожидании прошел вечер. Разведчики запаслись за это время патронами и автоматами убитых немцев. Набрали они и солидное количество вражеских гранат с длинными деревянными ручками.

     Наступила ночь. Немцы не захотели воспользоваться ею  для атаки. Не дали они этой возможности и нашим бойцам, для чего всю ночь поддерживали "освещение": пускали ракеты, зажигали деревянные постройки и дома, крича при этом:

     — Рус, плати за свет!

     Сеансы радиосвязи ничего утешительного не приносили. Лишь под утро было получено такое сообщение: "Держитесь! Вам на помощь направлена рота саперного батальона. Их волна — 19. Скоординируйте свои действия в направлении квадратов Б17-Б18. Второй."

     Когда стало светло, разведчики услышали нудные завывания. Это с запада летели немецкие бомбардировщики. Шум от моторов быстро нарастал. Комбат скомандовал: "Воздух!"

     Вот почему немцы не атаковали! Наши укрылись, как могли. Через минуту все потонуло в ужасном грохоте взрывов авиабомб. Юнкерсы бомбили с пикирования под сумасшедший вой сирен. Земля ходила ходуном, от деревянных домов очень скоро осталась лишь мешанина из обломков досок, бревен, соломы. Деревню сровняли с землей, торчали только остовы печей, да побитые осколками стены школы.

     Наконец, "лаптежники" отбомбились и улетели. Теперь положение еще более осложнилось. В живых осталось 32 человека, половина из них

     — раненые, контуженные. Погиб Мачихин, Архаров. Радиста тоже убило, а рация был  повреждена. Об атаке нечего было и думать. Оставалось только надеяться на помощь саперной роты и держаться, держаться…

     Немцы не стали больше атаковать, но возобновили минометный и пулеметный обстрел.

     На опушке Зеленцовского леса в стороне от групп солдат, в замаскированной ячейке со стереотрубой находились двое: немецкий обер-лейтенант  и изменник Журавкин.

     Офицер, приникнув к окулярам, говорил по-русски стоявшему рядом Журавкину:

     — Смотри, от деревни ничего почти не осталось, от батальона — роги да ноги, так, кажется, у вас говорят? Запомни вид деревни, тебе это необходимо.

     Журавкин подобострастно наклонился к окулярам. В этот момент из разрушенных окон школы сверкнули огоньки выстрелов.

     — Еще огрызаются, — пробормотал предатель, выпрямляясь.

     — Ерунда! Я лично прослежу, чтобы ни один не остался в живых. Сейчас очень удобный момент вернуться тебе назад, к своим. Объяснишь, что все погибли, остался ты один. Подробности задания тебе скажут мои люди, они же дадут и кое-какие документы.

     — Да, но я не для того к вам перешел, чтобы…

     — Знаю, знаю. Но штаба в Зеленцах уже не было. Гарнизон, правда, мы оповестили, и они хорошенько пощипали батальон. Жаль, что батальон Кеммеля запоздал. Теперь у него мало солдат осталось. Ну, да ничего. Вот-вот подойдут роты резерва, и все будет кончено. А тебе пора возвращаться…

     — Но, господин офицер…

     — Слушай, Журавкин, ты меня начинаешь раздражать! Никаких "но"! Да и притом ты заработаешь кучу денег. Ну сам подумай, куда ты без денег?

     — Да, да, — опустив голову, пробормотал Журавкин,- что ж, действительно, придется идти.   К середине третьего дня обстрел деревни прекратился вовсе. Обе стороны изнемогли в борьбе и не хотели рисковать.

     Но почему же нет обещанной помощи? Где саперы? Им давно пора бы появиться и напасть на немцев хоть с какой-нибудь стороны.

     Эрастовцы решили сражаться до конца в обороне, пока не придет помощь, или пока жив будет хоть один человек. Все запасы продовольствия кончились, кроме немецких галет и воды из колодца. А между тем…